Музыканты за тридцать и старше недоумевают – в музыкальной индустрии произошел странный сдвиг. В разных жанрах поп-музыки тысячами издаются треки, фонограммы которых еще десять-пятнадцать лет назад были бы однозначно признаны аудио браком.
В рэпе, в целом букете поджанров электронной музыки, даже в мейнстримной попсе, не говоря уж о таких франкенштейнах, как гипер-поп и фонк, постоянно используется жесткий клиппинг, а дисторшн применяется практически на всех инструментах, включая вокал.
Современные треки реально взрываются в ушах слушателей. Продюсерам и звукорежиссерам старой школы это больно слышать. Но конечному потребителю «сломанная музыка» очень и очень нравится.
Реакция «старичков» на феномен за редким исключением – это неприятие, критика разной степени адекватности. Порой – брюзжание в стиле «раньше трава была зеленее, а молодежь в конец отупела».
Но давайте разберемся, а что, собственно, происходит? Почему перекомпрессированные, сильно искаженные и сатурированные миксы так «вставляют» молодой аудитории?
В психоакустике еще десятилетия назад стало общим местом понимание того факта, что громкая музыка воспринимается конечным потребителем как более эффектная, приятная и даже более талантливая. Многие музыкальные продюсеры нашли, что громкие миксы успешнее коммерчески.
Поэтому звукорежиссеры примерно к 2005 году довели компрессию как при сведении, так и при мастеринге до такого уровня, что, скажем, классические треки Prodigy, в свое время звучавшие «экстремально», стали восприниматься как вяловатые и тусклые.
Сегодняшнему слушателю покажутся тихими и неубедительными даже записи металлических и гранджевых групп 90-х. Неспроста волны ремастеринга и переиздания успешных альбомов поднимаются в индустрии практически каждые пять лет.
Считается, что пик «Войны громкости» пришелся на 2005 год. С явлением боролись яркие представители звукозаписывающей отрасли. Например, британский звукорежиссер Ян Шепард (работал с записями Tricky, Deep Purple, лондоского The Royal Philharmonic Orchestra, King Crimson и других легендарных артистов) доказывал, что нет никакой связи между громкостью записей и успехом их продаж.
Также он прогнозировал, что принудительная нормализация громкости, которую теперь проводят все известные музыкальные стриминговые платформы, сделает «Войну громкости» неактуальной.
Легендарный звукорежиссер и мастеринг-инженер Боб Кац в 2013 году предсказывал, что она закончится в середине 2014 года. К началу 2020-х наиболее крупные платформы действительно стали понижать громкость всех треков до уровней от -16 до -13 LUFS.
Однако молодым музыкальным продюсерам на это наплевать. Они считают (и, кажется, небезосновательно), что если при сведении и мастеринге умело разогнать трек до -6 LUFS, то он даже после понижения уровня будет восприниматься громче, чем конкурирующая музыка, создатели которой не так сильно сжимали динамический диапазон.
Наконец до уровня около -8, а то и -6 LUFS стала подниматься почти вся новая и наиболее модная поп-музыка с электронным уклоном, рэп и т. п. И это фактически потолок, до которого можно сжимать динамический диапазон без превращения микса в руины.
Что же остается делать музыкальным продюсерам 2020-х, которые все еще хотят звучать громче, чем другие? Они интуитивно нащупали, что субъективно воспринимаемую громкость (скорее яркость) музыки можно «увеличивать», накачивая миксы дисторшном.
Но почему это работает? Здесь в дело вступает психоакустика и музыкальная психология...
Нейробиологи не слишком много и часто изучают восприятие музыки людьми. Однако исследования последних тридцати лет показали следующие закономерности.
Музыка вызывает реальное физиологическое возбуждение. Оно чаще всего характеризуется возникновением «гусиной кожи» (мурашек), учащением сердцебиения и изменением электрической проводимости кожи.
Эти реакции совпадают по времени с внезапными изменением акустических характеристик в музыкальных фонограммах. А именно: с изменением громкости, темпа или с возникновением новых музыкальных событий – например, когда вступают новые голоса и меняются гармонии. Наиболее острая физиологическая реакция у слушателей наступает, когда несколько видов изменений происходят одновременно.
Исследование, результаты которого опубликованы на страницах Frontiers in Psychology, показало, что сильные эмоциональные реакции связаны с активацией так называемой «системы вознаграждения» мозга человека и еще нескольких областей, отвечающих за эмоции. Они включаются в том числе в ответ на восприятие звука, которому присуща новизна.
Умело примененный дисторшн отлично работает на создание новизны в звучании, и поэтому искаженные звуки обычно вызывают чувства возбуждения и удовлетворения.
В принципе, «захватывают» внимание меломанов почти любые неожиданные музыкальные изменения. Благодаря своей непредсказуемости они доставляют слушателям удовольствие.
Еще одно исследование, опубликованное в научному журнале PLOS ONE, показало, что слушатели, предпочитающие интенсивную и искаженную музыку, чаще всего имеют определенный тип мышления (когнитивный стиль) и особенности эмпатии.
Если немного упростить, то выяснилось, что мягкую, благозвучную и более попсовую музыку без искажений любят люди эмоциональные, склонные к сильному сопереживанию другому человеку или животным (эмпатичные), способные хорошо коммуницировать с ближними.
Агрессивные и искаженные поджанры предпочитают люди с «систематизирующим» типом мышления. Те из нас, что интересуются такими вещами, как: чтение карт, музыка, правила грамматики, устройство велосипеда, медицина, генеалогия, расписания поездов и даже вязание с кулинарией. Любопытно, что все эти системы следуют правилам «если-и-тогда».
Многие люди воспринимают музыку с искажениями как «неприятную» и «агрессивную». Однако при ее прослушивании они... тоже испытывают характерный озноб, который принято называть «мурашки». Многие сообщают, что им бывает стыдно за свою физиологическую реакцию на треки, которые они считают «отвратительными».
Одно из исследований показало, что сатурированные и нафаршированные дисторшном миксы могут вызывать сильные эмоциональные и телесные реакции. В том числе числе включение древней, как род человеческий, системы «бей или беги» и чувство утраты контроля над собой.
В ходе еще одного эксперимента выяснилось, что прослушивание экстремального металла... помогает людям разобраться с собственным гневом и превратить его в положительные эмоции. Мало того, ученые заявили, что это вполне здоровый способ обработки негатива.
Исследование установило, что у разгневанных участников после прослушивания агрессивной музыки снизились уровни враждебности, раздражительности и стресса.
Если отвлечься от науки, находки которой наиболее доказательны, и обратиться к культурологии, мы увидим еще много интересных, но не обязательно верных оценок феномена «сломанной» музыки.
Например, некоторые авторы респектабельных музыкальных изданий полагают, что агрессивные поджанры электронной музыки, такие как phonk, drill и trap, привлекают слушателей не только самой своей интенсивностью, но, прежде всего, искренностью. Якобы они честно отражают социальные и личные реалии как артистов, так и их аудитории. И как мы знаем, реалии эти могут быть довольно печальными и даже страшными...
Phonk, в последнее время особенно популярный среди молодежи, характеризуется не просто искаженным, а глубоко искаженным звуком. Как утверждают музыкальные культурологи, его популярность во многом связана с интересом публики к грубым, необработанным звукам, которые воспринимаются как «честные» и «прямые». Якобы молодые поклонники фонка ищут в нем «правдивую музыкальную идентичность».
Drill, зародившийся в Чикаго, тоже известен своей резкостью и нагруженностью дисторшном. Этот жанр часто рассматривают как «голос» маргинализированных сообществ, живущих суровой городской жизнью, которая таится за красивыми фасадами в том числе и благополучных районов. Якобы drill тоже помогает людям справиться с гневом и ощущением несправедливости по отношению к себе.
Trap считают реакцией обществ на реалии позднего капитализма, которому присуще сильное материальное расслоение и острые культурные конфликты. Этот агрессивный жанр тоже в некотором смысле «лечебный»: он объединяет слушателей с похожими взглядами, проблемами и переживаниями и отчасти помогает пережить социальные и экономические трудности.
Словом, все агрессивные «сломанные» жанры с тем или иным успехом помогает «переплавить» гнев и боль в творчество у музыкантов, а у слушателей в относительно положительные эмоции...
С точки зрения звуковой картины в искаженных миксах, дисторшн и другие виды агрессивной сатурации делает треки более яркими и экспрессивными. Насыщающий дисторшн подобен глутамату натрия (усилителю вкуса) в кулинарии.
Кстати, в 2002 году выяснилось, что глутамат натрия не столько усилитель вкуса, сколько отдельный вкус, для восприятия которого у человека есть специальные рецепторы ( L-глутаматовые).
Возможно, дисторшн тоже стоит считать не «усилителем вкуса» в музыке, а отдельной полноправной краской. Тем более что, как мы выяснили ранее, она вызывает у слушателей реальные телесные переживания, даже тогда, когда они их не хотят и стыдятся...
Владимир Лакодин